Хавьер Бардем

Андрей Плахов «Имидж — ничто»

Фильм Джулиана Шнабеля воспевает свободу как главную ценность человеческой жизни. После событий 11 сентября правые в Америке говорят, что это кара за разгул этнических и сексуальных меньшинств, призывают ограничить личностные свободы.

— Я обвиняю любой режим, который лишает воли своих собственных граждан. Как «Талибан», который натягивает паранджу на женщин. Или режим Фиделя, преследующий гомосексуалов. Или Франко, при котором гомосексуалы тоже страдали — вы помните о судьбе Федерико Гарсиа Лорки? Это не фильм о политическом режиме Кубы. Это мог быть фильм и о Югославии или России. Или даже о США, где постоянно боролись с коммунизмом, считая его проявлением варварства. Наезды на свободу существуют везде — хотя бы и в Ватикане. Это, конечно, мое скромное мнение, но то, что папа говорит о гомосексуалах, полный идиотизм. Единственный путь, которым может развиваться цивилизация, это как можно большая толерантность. Однако в человеке заложена агрессия, потребность разрушать, а не терпеть. Насилие в нашем мире иррационально, оно не имеет конкретных причин.

— Вы, потомок известной семьи испанских коммунистов, снялись в антикоммунистической картине. Как это могло произойти?
— Мой дядя, режиссер Хуан Антонио Бардем, пять лет провел в тюрьме как коммунист, и вся моя семья придерживалась коммунистических убеждений. Хуан снимал кино протеста в невероятно тяжелых условиях. От него я научился одному: только будучи предан своим убеждениям, ты способен чего-то добиться. Дядя обожает Россию и Кубу, но при этом он умный человек. Из фильма «Пока не наступит ночь» становится очевидно, что такое «истинный коммунизм» на Кубе. Там хотели уничтожить различия между людьми, построить всех в один ряд. Но это и фильм против власти доллара.

— Сегодня говорят о взрыве в испанском кино, о международном успехе испанских режиссеров и актеров. Гордитесь ли вы этим, считаете ли себя частью этого процесса, что вам из вашей национальной кинотрадиции близко, а что чуждо?
— Мне не нравится, когда в кино происходит обезличивание. К сожалению, испанское кино все больше попадает под влияние американского — причем плохого, а не хорошего. Тогда как Европа — колыбель Седьмого искусства, здесь творили Феллини и Висконти. Эти могучие корни вырваны, и их не восстановить. Почему? Да потому, что конкуренты платят больше.

— Вы играет рискованные роли, например, геев и террористов. Не боитесь испортить свой имидж?
— Я просто ненавижу тех актеров, кто 24 часа в сутки думает о своем имидже. Люблю тех, которые рискуют и становятся инструментом в руках автора-режиссера. Это требует меньше тщеславия и больше смелости.

— Относите ли вы к таким Викторию Абриль, с которой снимались в фильме «Между ног»? Вас и ее называют самыми сексуальными актерами планеты…
— Виктория Абриль — это великая актриса. И самая привлекательная женщина из всех, кого я только встречал. Такой больше нет в Испании, а поскольку Виктория живет в Париже, ее очень не хватает.

— Ваш коллега Антонио Бандерас говорит, что мужская красота в Испании считается не достоинством, а недостатком, и он всю жизнь боролся с ней. Что вы скажете о себе? Может быть, ваши рискованные роли — тоже следствие борьбы со своей природой?
— Интересный вопрос, черт возьми. В самом деле, иногда актер старается сбежать от самого себя. Но никуда не денешься. Ибо ты — это и есть все те персонажи, которых приходится играть. Одно из двух: или избавляться от себя самого и искать сходство с персонажем, либо неустанно думать о себе самом. Я отношусь к первым, хотя уважаю и вторых.