Хавьер Бардем

Андрей Плахов «Хавьер Бардем — новый Бандерас»

В ПРОГРАММЕ «АиФ» — Другое кино«(в рамках Московского кинофестиваля) самым сенсационным обещает стать фильм «Пока не наступит ночь». Его герой — Рейнальдо Аренас, звезда кубинской поэзии, надежда кубинской революции, любимец Фиделя Кастро, — оказывается в неразрешимом конфликте с режимом. В конце концов он покидает страну на «корабле дураков» — психов, «голубых» и прочих уродов, которых Кастро выслал с острова для оздоровления общества. Но и в свободной Америке Аренас не обретает рая. Больного СПИДом, прозябающего в нищете героя избавляет от мучений друг, который набрасывает ему на голову полиэтиленовый пакет с надписью «I Love New York» и душит его.
Вот такой печальный финал славной поэтической биографии. Ее рассказал в фильме «Пока не наступит ночь» Джулиан Шнабель — знаменитый художник, ставший режиссером. Аренаса играет Хавьер Бардем. Это второй после Бандераса испанский актер, сумевший пробиться в англоязычное кино, и первый, номинированный на «Оскара» как раз за эту роль. Мы встретились с Бардемом вскоре после премьеры фильма.

— Вы сыграли известного человека, который еще недавно был жив. Старались ли найти сходство — внешнее и внутреннее?
— Говорят, я похож на Рейнальдо Аренаса — и у него, и у меня внешность боксера. Я поехал в Гавану, встретил близких ему людей. Прочитал сценарий и книгу, написанную самим Рейнальдо.

— Знали ли вы раньше Джулиана Шнабеля?
— Я не слишком большой знаток живописи и толком не знал его, хотя работы Шнабеля развешаны по всем музеям современного искусства. При его положении и деньгах он спокойно мог бы обойтись без кинематографа. Но ему было важно обратиться к возможно большему числу людей. Я посмотрел его первую картину «Баския» о негритянском художнике из круга Энди Уорхола. Когда возник замысел фильма об Аренасе, я понял, что после своих семнадцати ролей в кино мечтаю сыграть именно эту.

— Почему?
— Когда людей преследуют и фактически убивают за то, что они гомосексуальны, это не может не волновать нормального человека. Это фильм не о политическом режиме Кубы. Это мог быть фильм и о Югославии, или России, или Испании. Наезды на свободу существуют везде. Хотя бы в Ватикане.

— Неужели данная проблема актуальна и для Испании? И это после картин Альмодовара, с которым вы, кстати, дважды работали?
— До Альмодовара в Испании был Франко. Потом произошел взрыв. Но все не меняется в один день. В фильме Альмодовара «Свяжи меня» я просто мелькнул в массовке на фоне Виктории Абриль. Потом мы делали вместе «Живую плоть». Альмодовара все знают, но это не повод, чтобы у него сниматься.

— Вы происходите из элитарной актерской семьи. Когда-то в России был чрезвычайно известен режиссер Хуан Антонио Бардем.
— Это мой дядя, брат матери. И моя мать, и отец — актеры, очень левые. Дядя — режиссер, коммунист, обожает Россию и Кубу. Он еще не видел «Пока не наступит ночь», но, надеюсь, фильм ему понравится, потому что он умный человек. В картине показано, что такое «истинный коммунизм» на Кубе. Там хотели уничтожить различия между людьми, построить всех в один ряд. Но это и фильм против власти доллара. В нем показано, что даже в свободном Нью-Йорке гомосексуалисты фактически жили в гетто.

— А актеры — они тоже заключены в своеобразное гетто популярности?
— Еще десять лет назад после съемок на меня напала и избила группа хулиганов со словами: «Это ты парень с телевидения?». Тогда пришлось заняться боксом. Иногда, когда я с друзьями выхожу из дому куда-то выпить, чувствую во взглядах неприязнь. Насилие в нашем мире иррационально, оно не имеет конкретных причин.

— И все же вы любите свою профессию?
— Потому что она приносит не только деньги и возможность широко жить, но прежде всего доставляет удовольствие.

— Вы второй после Антонио Бандераса испанский актер, делающий международную карьеру. Трудно переходить с родного языка на английский?
— Конечно, надо хорошо знать язык, чтобы чувствовать себя свободным. Но в принципе для актера это нормальная профессиональная проблема. Когда мне пришлось играть Аренаса, я тоже должен был перестроить свой испанский язык на кубинский вариант — более мягкий, более чувствительный.

— Не хочется залезть в шкуру режиссера, как недавно тот же Бандерас?
— Не хочется. Предпочитаю быть как можно более смиренным. Как говорил Марлон Брандо, когда играл Цезаря: я хочу исчезнуть. Ибо текст Шекспира и масштаб роли таковы, что актеру уже как бы делать нечего.